повесть, для среднего и старшего школьного возраста
Помните лентяя и двоечника Юру Баранкина? Того самого, что превращался в воробья и бабочку, лишь бы «не быть человеком». Теперь Юра совершенно изменился и взялся за ум. Теперь он мечтает стать космонавтом и все его силы направлены на реализацию этой мечты. В процессе у героя даже вырабатывается собственная, особая философия: тут тебе и чедоземпр, и псип... Особый режим дня и мировоззрение будущего сверхкосмонавта отличают его от других и вот уже перед нами не смешной и изобретательный мальчишка, а целеустремленный, высокомерный, одинокий старшеклассник. Сможет ли Баранкин снова стать человеком и увидеть близкие «дневные звезды», а также при чем здесь Чарлз Дарвин, узнаете из второй части трилогии «Фантазии Баранкина».
Посмотреть отзывы о книге Купить книгу…Вообще я убеждён, что о таких людях, как я, надо писать мемуары как можно раньше (с первого дня рождения желательно). И не только писать, но почаще фотографировать, а воспоминания, я повторяю, должен писать сам, — я настаиваю на этом, — сам воспоминаемый. В то попросите других, вот, например, моих соучеников, что они стали бы обо мне писать для истории? Вы знаете, сколько у меня врагов?.. Я подсчитал: сто семнадцать человек, нет, сто шестнадцать, мама у меня друг, а папа — враг…
…В тот исторический день, с которого я окончательно решил начать писать о себе воспоминания, я сидел в пустом классе и думал: неужели же я не доживу до той поры, когда люди будут судить о других не по поступкам, а по мотивам поступков, потому что если обо мне судить только по поступкам, не думая о том, какие мотивы толкнули меня на это, то получится, быть может, совсем другое впечатление. Сами посудите, у нас с начала учебного года заболела Алла Астахова, староста нашего класса. На её должность временно назначили ученика нашего класса с двойной фамилией. У нас есть такой ученик Кириллов-Шамшурин. Вообще-то он всегда рвался быть старостой нашего класса, но его почему-то не выбирали раньше. А тут Алла заболела, и ему, конечно, поручили быть временно старостой. При Алле Астаховой наш класс был вполне приличным классом. А когда её заменил Кириллов-Шамшурин, то он, вероятно, решил из нашего класса сделать что-то образцово-показательное. При Астаховой у нас было так: ребята потихоньку разговаривали на уроках или даже писали друг другу записки. А Кириллов-Шамшурин решил, чтобы ребята не разговаривали и записки тоже не писали. Поэтому он однажды подошёл ко мне и сказал:
— Слушай, Иванов, ты всё можешь… Как мне сделать так, что- бы ребята на уроках не переговаривались и не писали друг другу записки?
Я, даже не думая, сказал, что это очень просто.
— Научи меня, — попросил Кириллов-Шамшурин.
— Пусть все ребята учат азбуку Морзе. И если кому-нибудь надо будет что-нибудь передать в классе во время урока, то пусть он поморгает тому, кому нужно, по системе Морзе. Примитивно и бесшумно.
— Ты гений! — сказал мне Кириллов-Шамшурин и пошёл к ребятам делиться моим изобретением, выдав его, кстати, за своё.Ну разве я думал, что советую Кириллову-Шамшурину плохое? разве я знал, что ребята воспользуются этим в своих интересах и самым невероятным способом?!
Вскоре в классе действительно наступила мёртвая тишина, такая мёртвая, какой не было при алле астаховой. Зато какие бесшумные разговоры начались! Каждый передавал азбукой Морзе другому всё, что ему в голову взбредёт. И кончилось тем, что стали просто подсказывать друг другу на уроках. Успеваемость поднялась, все стали четвёрки и пятёрки получать. Кириллов- Шамшурин был произведён в герои. Если бы не наша биологичка Анна Петровна, то я вообще не знаю, чем бы всё это кончилось. Но Анна Петровна, оказалось, была когда-то на фронте радисткой и очень быстро разобралась в обстановке. Очень быстренько разоблачила всю эту историю. Тут Кириллова-Шамшурина взяли, конечно, за жабры и, конечно, спросили, как он только додумался до этого? И тут, конечно, Кириллов-Шамшурин всё свалил на меня. Дня три тому назад в школе был скандал по этому поводу. Меня вызывали к директору, и всю эту историю записали в дневник… в мой.