Кира выходит замуж

«…Мир должен быть населен…»
В. Шекспир

Кира отгуляла студенческий отпуск. Собиралась первый раз на работу. Ночь она спала плохо, все ей чудилось, что она делает какие-то ошибки, неправильно лечит зубы, больные ругаются, идут писать жалобы. Но утром встала все-таки, ободренная мыслью, что вот и настал ее первый трудовой день врача. Шла на работу и волновалась. Ей казалось, что все вокруг на нее как-то странно поглядывают и, наверное, догадываются, что она первый раз идет на работу. Пришла, как и всегда ходила в институт, рано. Надела белоснежный халат, шапочку и, пока еще никого не было, встала перед зеркалом и несколько раз громко сказала: «Кира Сергеевна, к вам больной!» Или как делает медсестра вызывая больного: «К доктору Болотовой пройдите!» Звучит! Она улыбнулась и стала готовить журнал, просматривать истории болезни записанных больных.

Вскоре начали собираться врачи. Они поздравляли Киру с первым рабочим днем, говорили, чтобы не волновалась, они всегда рядом и помогут. Часы показывали без чего-то восемь. И вот уже сестра вызывает больных и наряду с фамилиями умудренных опытом врачей звучит и ее фамилия. К ней в кресло садится молодой человек… приятной наружности и сразу же предупреждает Киру, что очень боится всех зубных врачей на свете, кроме…

– Как вас зовут? – тихо спросил он Киру.

– Кира, – ответила она. И спохватилась: – Кира Сергеевна.

– Я боюсь, – повторил первый пациент, – всех зубных врачей на свете, кроме Киры Сергеевны…

И Кире очень понравились эти слова. Они прозвучали как предзнаменование в ее новой жизни. Пусть они будут как эпиграф на первой странице ее врачебного дебюта, подумала она и сказала:

– Попробуем оправдать ваше доверие. – А в горле ее при этом пересохло; стакан с водой в руке задрожал.

Затем Кира стала его спрашивать, на что он жалуется. А он ей сразу говорит:

– У меня пульпит, положите мышьяк и больше ничего сегодня не делайте. А в следующее посещение удалите нерв, запломбируйте каналы и поставьте пломбу, только, пожалуйста, из пластмассы.

Кира обомлела: наверное, к ней попал стоматолог. Ведь он все правильно говорит. У нее затряслись руки еще сильнее, и она спрятала их в карманах халата. Он заметил это и тихо сказал:

– Не волнуйтесь, пожалуйста, все будет хорошо. Я, наверное, у вас первый пациент?

Но какое тут не волнуйтесь: в кресле стоматолог и, как назло, первый пациент. Вот дела! Но Кира все-таки объяснила ему, что полость нужно обработать бормашиной, а потом положить лекарство. И говорила она ему, как будто отвечала преподавателю на экзамене, очень подробно. Она взяла в руки наконечник, но руки у нее дрожали, да еще сзади подошла врач и стала бесцеремонно смотреть, что Кира делает. Она еще больше разволновалась, у нее даже по спине пробежала капелька пота.

Сделала все Кира хорошо, отпустила больного, а потом села на стул и попросила сестру пока не вызывать другого больного. Она должна немного успокоиться и проанализировать, правильно ли все сделала. А вечером, дома, ее все время в мыслях преследовал этот первый больной, пациент с таким знанием стоматологии.

Между прочим, Кира так и не знает, ни кто он, ни что он. Женат или холост, она тоже не знает. Он вдруг исчезал и вдруг появлялся. Приглашал, но не в ресторан и, слава богу, не к себе в гости, а погулять, послушать музыку или на выставку. И вел он себя при этом всегда как-то чисто и недвусмысленно. Хотя Кира чувствовала, что он не свободен, он никогда не заводил разговора о том, что его кто-то где-то там… не понимает. Он был чистый… и какой еще?.. И… каким и должен быть настоящий мужчина – чуть-чуть усталый. Точно такой, как в ее любимой песне:

Любите усталых мужчин,
Усталых мужчин любите.
На плечи усталые их
Рукой своей снизойдите…
Усталый и чистый, как соболь…

– Ты знаешь, как охотники охотятся на соболя? – спросила она как-то свою единственную подругу Наташу, с которой продолжала дружить и после института.

И Кира рассказала ей красивую легенду: оказывается, охотники стараются загнать соболя в болото, а соболь, оказывается, грязи боится больше всего на свете… Ему легче умереть, чем испачкаться…

Наташа выслушала Киру, тут же взяла гитару и сочинила слова и музыку об этом. Наташа любую историю могла положить на стихи и на музыку, такие уж были у нее удивительные способности, но сама Наташа не считала их способностями, тем более удивительными…

Когда Кира приходила в гости, они обязательно пели про соболя на два голоса под гитару:

Охотники соболя гонят к болоту,
Охотники гонят его, распалясь.
Предсмертная соболя гложет забота:
А что впереди: или смерть, или грязь?
И он у вонючей болотистой жижи
На самом краю обрывает свой бег,
Он чует звериным чутьем: можно выжить,
Испачкав в грязи драгоценный свой мех.
Но пятится соболь от топи болотной
И, мехом святее святого светясь,
Летит осиянно навстречу охоте,
Зверино урча: лучше пуля, чем грязь!..

Вспоминая своего первого пациента, она часто напевала «охотники соболя гонят к болоту…», или, наоборот, повторяя про себя слова «охотники соболя гонят к болоту…», она вспоминала его и те веселые слова, что сказал он ей при их первой встрече: «Я боюсь на свете всех зубных врачей, кроме… Киры Сергеевны…»

– А в общем-то все это глупости, – сказала Кира сама себе, думая о нем в который раз, – снижай требования, старуха. Он тебе не жених. И ты ему не невеста… И что же нам с вами делать, Кира Сергеевна? А делать нам с вами надо вот что: нам с вами надо выходить замуж без любви. Без ненависти и без любви. Есть такие браки, в какой-то стране, не помню уж в какой, у них там поговорка существует: жениться надо с холодными ушами. А на практике это выглядит так: молодые живут вместе два года и потом, если подошли друг другу, то вступают в законный брак, если не понравились друг другу…

Отправляясь теперь на работу, Кира частенько подумывала: «М-да, что-то жизнь не так прекрасна, тем более без мужчины… но без какого мужчины?..» Тот не в счет, тот не в счет, а кто же в счет?! Уж не Зеленый же Крокодил?.. Хотя, если без любви, то почему нет?.. Вот Лариса-массажистка на днях рассказывала, как она встречалась с одним, и чего он только ей не обещал, и каких только сказок не рассказывал, а потом выяснилось: женат! Двое детей! С женой разводиться не собирается… «Зачем же вы мне голову морочили и сказки всякие рассказывали?..» Он сказал: «Потому, что я ученик Шахерезады… Хочешь жить – рассказывай сказки…»

Однажды Кира мысленно разделила свою жизнь на два периода (или, как теперь делят драматурги свои пьесы, на два действия): первое действие – она, собственно говоря, не хотела выйти сама замуж, хотя у нее было много женихов, и вот они-то хотели на ней жениться, а ей как-то было все равно. Нет, они ухаживали, звонили, назначали свидания, но она говорила: «Сегодня у меня «мышцы», а завтра у меня «кости»…» Женихи… Мужья… Ерунда все это. Она вспомнила, как однажды к ней привели одного молодого мужчину и попросили, чтобы ему побыстрее привели рот в порядок, так как он надолго уезжает за границу. Работы было много, поэтому он стал ходить каждый день в зубной кабинет, как на вторую службу. Был сначала немногословен, даже когда Кира спрашивала: «На что жалуетесь?», еле-еле добивалась ответа, а потом разговорился, и выяснилось, что Кира вроде бы была ему небезразлична, что он сейчас бы развелся, если бы не уезжал за границу, а ему уж больно хочется привезти машину. Но заверял, что, когда приедет, обязательно разведется. Кира всерьез этого не принимала, так как строить свое счастье на чужом несчастье она не желала.

И еще был один знакомый, тот самый, кого Кира называла Зеленым Крокодилом. Судя по всему, он считал себя женихом по собственному желанию. Так как у всех сотрудников болела душа из-за того, что Кира не замужем, одна из врачих решила познакомить ее и с этим молодым человеком. И опять же под предлогом полечить ему зубы. Кира никогда не отказывала и поэтому согласилась его принять. Когда он пришел к ней весь в зеленом, ей сразу бросились в глаза рыжая шевелюра, к тому же тщательно прилизанная, и розовая кожица лица с конопушками. И Кире он сразу чем-то не понравился.

Сватался к Кире еще один жених, которого она звала Марчелло Мастрояни. Он был очень красив и очень походил на знаменитого итальянского артиста. Он так красиво за ней ухаживал и так некрасиво на ее глазах разводился со своей женой, что она не выдержала и, протянув ему вечное перо, сказала:

– Вычеркните этой ручкой мой телефон из вашей записной книжки!..

Господи, сколько их было, женихов, а ведь Кира и замуж-то не собиралась!.. С одним из очередных ухажеров она пошла в Большой театр. Причем билеты достала Кира сама и пойти в театр была ее инициатива. Билеты достать было очень трудно, им достались два боковых места во втором и третьем рядах. Это было весной. Кира, желая понаблюдать, какое впечатление произведет спектакль на «жениха», посадила его перед собой. К концу первого действия «жених» (Афонин Николай Николаевич) наклонился зачем-то и долго не распрямлялся. А когда сел нормально, она поняла, что он снял ботинки. Кира ужаснулась… В перерыве в буфете она стала ему выговаривать, что так нельзя делать, особенно в театре, тем более в Большом… А он, когда расплачивался, долго рылся в боковом кармане. Пересчитывал деньги, не вынимая их. Потом расплатился, долго проверял сдачу и только после этого с достоинством, спокойно заявил, что ему, видите ли, стало жарко и поэтому он снял ботинки… «Что, я не могу себе позволить, тем более что жмут?» Он сказал не «жмут», а «жмуть». Кира сказала ему: «Не провожайте меня!..»

Боже мой, как давно это было, а теперь все! Все! Хватит валять дурака! С завтрашнего дня она по-настоящему выходит замуж! Начинается второе действие. А то что же это получается? Жизнь проходит, а она?.. А она, как та ее пациентка из Донбасса. Уборщица в поликлинике попросила принять свою приезжую сестру. Кира ее приняла. Разговорились. Спрашивает, где работаете. В шахте. Что делаете?.. «А сидю на моторе и ничего не делаю!» – ответила она. Вот и Кира: «Сидю на своем зубоврачебном моторе и… ничего не делаю…»

На днях в поликлинике была лекция «Есть ли жизнь на Марсе». Кира стояла в коридоре и читала объявление, когда к ней подошел молодой терапевт Александр Алексеевич Булкин. Он встал за спиной Киры и громко прочитал объявление: «Сегодня в поликлинике в 14 часов лекция «Есть ли жизнь на Марсе» – и еще громче добавил: «Пошлите нас с Кирой Сергеевной на Марс, и через девять месяцев там будет жизнь!.. Шекспир сказал: «Мир должен быть заселен!..»

Кира обернулась к Булкину и отчеканила:

– Шекспир сказал, между прочим, что мир должен быть населен!.. А не заселен!.. И не все равно кем и не все равно от кого… Вот так-то, Булкин!..

Еще есть загадочная личность – Кира зовет его мистер Икс. Молодой, но непонятный. Ходит, лечится и приглашает частенько в кино или в театры. Чисто платонически. Кире в нем нравится, что он ни разу не заводил никакого разговора серьезно и не лез несерьезно целоваться. Только это ей в нем и нравится.

А еще? А еще… В компании за ней обычно начинали ухаживать женатые мужчины, некоторые мужья ее подруг. А холостые? Ну, во-первых, холостые нынче предпочитают ухаживать за замужними женщинами… А во-вторых, в компаниях, в которых ей сейчас приходится бывать, холостых она почти не встречает…

По дороге домой в такси она перебирала, словно струны гитары, слова Наташиной песни: «Охотники соболя гонят к болоту… но пятится соболь от топи болотной… летит осиянно навстречу охоте…» И от себя присочинила, уже открывая входную дверь: «Скажите мне, люди, ответьте мне, люди, когда же и мы все, как соболи, будем?!.» Она не успела открыть дверь в свою комнату, как раздался в коридоре телефонный звонок. В трубке голос, его неповторимый голос:

– Как хорошо, что вы дома! Я рядом. Поедемте, я вам покажу один интересный дом старой Москвы.

И она в первый раз разозлилась на него, что он ни разу не пригласил ее в ресторан и не сказал: «Зайдемте ко мне в гости». Она бы, конечно, согласилась, но не сразу, не сразу. И пусть бы он даже сказал ей, колеблющейся, зоновскую пошлую фразу. Был у нее такой пациент, Зонов, любил повторять: «От счастья своего отказываетесь?..» Пусть так бы и сказал, и она бы простила ему все, все, все…

История, которую Он рассказал ей по дороге от Ново-Басманнои улицы до Патриарших прудов, была такова.

Жил в старой Москве задолго до революции человек, не то чтобы богатый и не то чтобы бедный. Вероятно, дворянин, помещик, и, вероятно, разорившийся. Однажды на балу он познакомился с красавицей, тоже, вероятно, дворянкой и дочерью, вероятно, разорившихся помещиков. Вскоре он сделал ей предложение. Она согласилась, но поставила условие: жить будем в Москве. А в Москве он останавливался в гостиницах. «Продайте поместье, – приказала она, – и постройте дом». Он так и сделал: продал свое полуразвалившееся поместье и заказал архитектору дом, не то чтобы богатый на вид, но и не бедный. Архитектор составил смету, и оказалось, что денег, вырученных от продажи имения, хватит на постройку дома и его обстановку, но только и всего. Дом был готов ко дню свадьбы, и молодые прямо из церкви, что у Никитских ворот, где венчался Пушкин, поехали в свое гнездышко. Каков же был ужас невесты, когда, выйдя из кареты, она увидела, что дом, ну, как есть, но совершенно не такой, каким она его себе представляла: дом был без колонн. Невеста тут же на улице при родных и посторонних закатила жениху истерику. Она сжимала свои прелестные маленькие ручки в кулачки и шептала, всхлипывая:

«Почему без колонн?! Хочу колонны!» И, спрятавшись в карету, укатила домой к родителям.

Совершенно убитый жених помчался к архитектору. Архитектор сказал: «Давайте деньги – будут колонны ».

Жених побежал занимать деньги. Сколько-то… чего-то… где-то… у кого-то наскреб… и в результате на стене дома появились колонны и даже с барельефом…

– А теперь можете полюбоваться этим домом и этими колоннами, – сказал Он, останавливая машину возле Патриарших прудов и открывая дверцу. – И если все было не совсем так – да простит меня бог…

Кира вышла из машины, посмотрела на дом и рассмеялась: так все в этом доме походило на то, что рассказал ей Он. Действительно: «Хочу колонны…» Потом они сели в машину и молча вернулись к Кириному дому. По дороге Кира в который раз думала: «Кто он?» И на этот раз она спросила себя: «Кто он?» Спросила и не ответила.

В тот первый памятный день ей показалось, что он зубной врач, потом, когда он читал в машине стихи, неизвестные ей, вернее, даже не стихи, а отдельные строчки, какие-то хорошие заготовки к хорошим стихам, она подумала, что он поэт. Когда они смотрели с ним хоккей, она подумала, что он тренер. В Большом театре на спектакле «Лебединое озеро» он разъяснил ей столько балетных тонкостей, что она решила: он балетмейстер. А после этого рассказа о доме с колоннами она определила, что он писатель…

Проводив ее до входных дверей, Он пожал ей руку и сказал:

– Все будет хорошо, – потом, помолчав, добавил: – Сухие листья жгут в саду… Сказал и уехал. А Кира, не заходя домой, помчалась к Наташе и крикнула

шепотом с порога:

– Он сказал: сухие листья жгут в саду! Как ты думаешь: что это значит?!..

– Сухие листья жгут в саду? – повторила Наташа его слова, сказанные Кирой. – Сейчас с помощью гитары расшифруем…

Наташа взяла магнитофон с микрофоном и ушла в другую комнату. Через некоторое время Наташа и Кира уже сидели, забравшись с ногами на тахту. Наташа надавила на клавишу магнитофона, и ее голос под аккомпанемент гитары полился из динамика:

Сухие листья жгут в саду,
Сгребая их в костры умело,
Сгорают в огненном аду
Они душой своей и телом.
Ах, плавка золота аллей!
Сгорают листья тополей,
Сгорают листья лип и кленов,
Сгорает тень аллей зеленых!
И все, что радовало глаз,
И все, что тень давать хотело,
Все, синим дымом обратясь…
В небо летело. В небо летело.
Слова сухие жгут в душе,
Сгребая их в костры умело,
И вот они горят уже,
Горят, горят оцепенело.
Горят слова – я вас люблю!
Горят слова – я скоро буду!
Горят слова – я вас молю!
Горят слова – я не забуду!
И все, что было вечным в вас,
Все, что не старилось, не тлело,
Все, синим дымом обратясь,
В небо летело!..
В небо летело!..
В небо летело!..

– Понимаешь, – прошептала Наташа после паузы, – какие-то слова сжигаются в душе… Ты знаешь, это все так непросто…

– Я знала одного человека, у которого было столько сухих слов, – отозвалась Кира, – что он так их и не смог сжечь за всю свою жизнь…

Кира шла на работу пешком. Она всегда ходила пешком на работу, только в ненастные дни садилась в троллейбус или автобус. Начинался новый трудовой день.

Первой пришла массажистка Тоня. Просто так пришла. Не лечиться, чего она очень боится. А пришла поговорить обо всем и обо всех, рассказать поликлинические новости. Каждая ее фраза начиналась словом «слушай».

– Слушай, а ты знаешь, к нам пришел новый заместитель главного?..

– Да что ты! – удивляется Кира. – Ну и как?

– Пока ничего, время покажет. Слушай, пока нет больных, анекдот… Одинокой Кире в общем-то жить было легко, потому что она никогда не теряла

времени в очередях. Конечно, хотелось иногда поесть повкуснее и, как говорила дворничиха с ее двора, «покрасивше» одеться, но для этого надо постоять в очереди, а у нее была такая философия, нет такой тряпки и нет такого птичьего молока, из-за которых стоило бы томиться в очереди. Теперь, когда Кира стала по собственному желанию невестой, конечно, на свой внешний вид она стала смотреть уже по-другому, но терять в очередях время все равно не хотела, а решила прибегнуть к помощи нечистой силы. Как сказал ее любимый пациент, клоун из московского цирка, знаменитый Бон-Иван:

– Бога в смысле чистой силы нет, но черт в смысле нечистой силы есть, и называется он: «Я – тебе, ты – мне, мы – вам, вы – нам…»

Раньше Киру не интересовало, где работают ее пациенты, а теперь:

– Пошире ротик… А где вы работаете?.. В ГУМе?.. В обувном отделе?.. И вам нравится ваша работа?.. Ах, вы мечтали поступить в вуз?.. А вот мне нравится, что вы работаете в ГУМе… Ну, кто-то же должен работать в ГУМе и именно в обувном отделе. Кстати, у меня скоро свадьба, у вас там нет импортной обуви?..

Как-то вечером Кира должна была идти в Большой театр на «Кармен». Стала собираться, когда раздался телефонный звонок. Звонила старшая медсестра из зубопротезного отделения Надя Корнилова. Кира звала ее медсестрой – с такими медовыми интонациями она разговаривала, словно перед тем, как произнести слово, она его в вазу с медом опускала.

– Ну, роднулечка, ну, Кирулечка, – начала она медоточить, как всегда. – Ну, забеги на минуточку… ну, не пожалеешь… Он из загранки приехал, говорит, ужасно хочет видеть тебя… тот, с которым я тебя знакомила. Он говорит, что если он тебя сейчас не увидит, то умрет…

Еще Корнилову в поликлинике звали на французский лад – Надин. Это из-за того, что она говорила несколько в нос, но не из-за французского прононса, а скорей всего по причине вазомоторного насморка. Надежда давно еще познакомила Киру с одним из «женишков», с тем самым, что уехал три года назад за границу за машиной.

– Как, – удивилась искренне Кира. – разве уже прошло три года?..

– Прошло, родненькая, прошло, и если сейчас не зайдешь, может быть, и вся жизнь, как эти три года, сразу пройдет.

– Я иду в театр, – сказала Кира нерешительно.

– Ну, я тебя очень прошу, ну, Кирюся, забеги на минуточку, мне надо тебе кое-что сказать. По телефону не могу, – просила Надежда.

– Ну, ладно, – согласилась Кира. Любопытство заставило ее побыстрее одеться и поехать к ней.

Подходя к дому Нади Корниловой. Кира заметила шикарную белую машину какой-то иностранной марки. А когда вошла в комнату, то сразу поняла, чья эта машина. В комнате сидел ее бывший женатый «жених». Поздоровались, как старые знакомые.

Надин стала накрывать на стол, извиняясь, что ее застали врасплох, что она не успела купить вина…

– А вы-то что, – сказала Надя «жениху». – идете в гости после долгого отсутствия, не грех и бутылочку импортного захватить да и к бутылочке еще чего-нибудь заморского.

– Да, понимаешь, все на машину угрохал, а сейчас коплю на квартиру, – признался простодушно женатый «жених».

– Да, никак не поверишь, что владелец такого «кадиллака» пришел в гости с пустыми руками, – продолжала хозяйка раскошеливать гостя. – Может, багажничек у машинки откроем? Что-то мне кажется, ваш бензинчик французским коньячком «Наполеончик» попахивает.

Гость и эти слова пропустил мимо. Он все переводил разговор на то, на се, на другое, на третье, при этом он, сидя на стуле, как-то странно покачивался, подносил то одну, то другую руку к подбородку и говорил неразборчиво, невразумительно, словно его пчела в язык укусила.

Кира сначала подумала, что он пьяный, потом видит – нет, не пьяный, это у него, как сказал один пациент, «с ротом» не в порядке.

– У вас, – сказала Кира, – по-моему, зубы болят?

– Болят, – признался он. – Как уехал, так и болят. – И вдруг исторг с болью из самой души: – Братцы, как там дорого зубы лечить!

– Ну да, – сказала Кира, – от капитализма лучше без зубов приехать, но с машиной.

Он сказал:

– А можно к вам, по старой памяти?.. Кира ответила:

– Можно к нам и по старой памяти! – И добавила: – Представляю, как вы ждали со мной встречи!

На следующий день в поликлинике он спросил боязливо:

– А что будет?

– Что будет?.. Вскрытие будет…

Между этими набегами на Киру к ней на прием приходил еще два раза Он.

Приезжал усталый и озабоченный. Водил ее на выставку «Молодость России». Рассказывал о живописи так хорошо, что она подумала: нет, он художник. На прощание он протянул ей листок и сказал: «Вам это пригодится!»

Дома Кира рассмотрела. Это была «Инструкция для женщин» из чешского журнала. Она гласила: 1) встав с постели, старайтесь даже за утренним чаем выглядеть кокетливо, так как непричесанная женщина вызывает отвращение; 2) не вступайте в разговор с мужем, пока он не побрился. Бритье для мужа – час размышлений о том, что ему предстоит сделать за день. Даже самый разговорчивый мужчина не разговаривает по утрам: 3) не ходите целый день без каблуков, это портит походку и фигуру. Будьте во второй половине дня одетой; 4) ждите с нетерпением мужа с работы. Будьте готовы во всем. Муж не должен ждать обеда или ужина. Все должно быть готово: 5) умная жена должна быть на 25 процентов веселее, чем для этого имеется оснований.

«Вот тебе раз, – подумала Кира. – Кажется, меня он готовит кому-то в жены… Уж не собирается ли он меня посватать кому-нибудь из своих приятелей?.. Значит, это не в его саду жгут сухие листья, а в саду его приятеля… Этого только не хватало!.. Тогда скорее замуж назло не им, а Ему!» Ей вдруг показалось, что и вообще никакого Его на самом деле нет, есть его образ, созданный воображением и желанием встретить именно такого. А иногда Кире Он казался человеком-заповедником. Вот как в заповеднике сохраняется и оберегается лучшее, что есть в природе, так и ей казалось, что в нем, именно в нем, собралось и сберегается все лучшее, все самое человеческое и мужественное, что есть в мужчине! Такие мужчины, кажется Кире, должны охраняться государством!

Поздно ночью, перед тем как заснуть, она взяла «Инструкцию для женщин» и погрузилась в чтение… Интересно же, какой ей нужно быть, чтобы стать женой одного из его приятелей.

А на следующее утро Кира вышла на улицу, говоря всем своим видом, походкой, улыбкой: да. я – Кира Болотова, конечно, внешне я, может быть, и не так красива и не бросаюсь в глаза всем, и вы. конечно, не оборачиваетесь мне вслед, но ведь есть внешне красивые и есть внутренне. Красивым внешне уделяют внимание, а красивым внутренне отдают жизнь.

И она повторяла и повторяла про себя, как молитву, заповедь чешской рекомендации.

– Нет, нет, не беспокойтесь, я сама знаю, что вы, может быть, не полюбите меня с первого взгляда. Вы полюбите меня после того, как женитесь на мне. Вы приходите с работы, а я стираю, готовлю… Знаем мы эти любви до свадьбы! До свадьбы любите, а потом… Вон какая статистика разводов! А характер?! Да, какой у меня характер?.. Может, для совместной жизни совсем не годится?

Ей вдруг почудилось, как Он говорит:

– Слушай, а тебе не приходило в голову, что из тебя бы вышла прекрасная жена декабриста?!

– Почему декабриста?

– Потому что ты без всякой ссылки превратила бы жизнь своего мужа в каторгу!

– А мне кажется, что есть мужья, которые заслуживают такой каторги.

Не успела Кира прийти на работу, а около кабинета уже сидело несколько человек. И хотя она пришла задолго до начала работы, все-таки открыла прием. Отпустив больных, она записала истории болезни, поставила на плитку чайник и пошла в соседний кабинет поболтать.

Кира обсудила кое-что с врачихой (у врачихи была дочь, ровесница Киры, и врачиха очень хотела бы выдать ее замуж). Поэтому все разговоры сводились к тому, когда же, мол, вы (имелась в виду и Кира) выйдете замуж, уж больно закопались.

«Может, и вправду, – подумала Кира, – взять лопату и закопаться…»

Потом Кира вернулась в кабинет, приняла еще одного больного и успела выпить чайку. Потом к ней зашла массажистка Лариса. Она к ней заходила, давая возможность одному больному одеться после массажа, а другому – раздеться. С ней поговорили о том, как ухаживать за комнатными цветами, которые Лариса очень любила. В ее кабинете прямо оранжерея, так много цветов! И больные некоторые приносят. А в кабинете у Киры цветы долго не живут. Очевидно, запахи медикаментов (пластмассы, эфира) плохо влияют на растения. Потом к Кире зашла медсестра процедурного кабинета пожаловаться, что никак ей не хотят дать путевку в сердечно-сосудистый санаторий. Путевка уже есть, но председатель комиссии все тянет время: то нет председателя месткома, то нет справки от терапевта, что ей не противопоказано в этот санаторий. И Кира ей посоветовала действовать более решительно и напористо.

Медсестра ушла с твердым решением добиться путевки. А потом опять пошли больные. Зашла врач-окулист, у нее разболелась десна. Кира посмотрела и помогла. Зашла медсестра онкологического кабинета подписать рецепт, потом врач-невропатолог попросила подписать длительный больничный лист. К концу рабочего дня Киру вызвала к себе главный врач, попросила дать цифры по кабинету за полугодие. Потом зашла врач подросткового кабинета и попросила отпечатать две заметки в стенгазету.

Постепенно собственная Кирина жизнь пришла в какое-то несоответствие и противоречие с жизнью вообще. Они как бы перестали пересекаться. То есть всем казалось и самой Кире, что ничего не изменилось, но все это было, как на станции, когда смотришь на рельсы – кажется, что они где-то там впереди сходятся, но это только кажется.

После работы Кира приходила домой, включала магнитофон и слушала Наташину песню:

…главное в жизни имеет значенье
Пересеченье! Пересеченье!
Пересекаются всюду зачем-то
Кто-то и где-то,
Когда-то
И с кем-то…

При этом она смотрела в зеркало и уговаривала себя:

– Как вам не стыдно, вы уже старая, вам уже почти тридцать… Ой, какой ужас! Даже выговорить невозможно, сколько вам лет. Вы старая дева! Синий чулок со штопкой. При Пушкине вас бы уже и на балы не вывозили. Морщины свои показывать. А!.. Седой волос… Раз!.. С левой стороны! А справа? И справа… Раз! И два’

Спрашивала себя вслух:

– А почему надо обязательно выйти замуж… В конце концов все любят… для себя, а выходят многие замуж… для знакомых…

Она вспомнила, как однажды зашла в свой районный загс, просто так, посмотреть, как это все происходит. Как это все происходило, ей, Кире, не понравилось: самая главная все время казенным голосом обращалась то к молодым, то к гостям. Молодым она говорила: «Не сходите с коврика!..», а гостям говорила: «Не заходите на коврик!..» Отчего молодые и гости все время прыгали. как кролики, взад-вперед, но, самое кощунственное, по мнению Киры, случилось потом, когда в самый торжественный момент обряда женщина-церемониймейстерша громко щелкнула выключателем и включила «Свадебный марш»… Кире казалось, что в такую священную минуту музыка должна была зазвучать сама собой, а не потому, что кто-то прозаически щелкнул под крышкой стола рычажком выключателя…

Как раз во время этих размышлений о загсе зазвонил телефон, и Надин, как всегда, стала сватать Кире своего очередного жениха. На этот раз жених был с нагрузкой. Кира сначала не поняла, что такое с нагрузкой.

– Ну, что тут непонятного, – надрывалась в трубку Надин, – покупаешь билет в Большой театр, а в нагрузку к нему дают еще один билет в очень маленький. Так и с женихом. Он интеллигент! Он доцент! Но пьет!.. Понятно?

И тут Кира взвилась до потолка.

Поздно! Все поздно!.. – И бросила трубку.

Но в это время снова раздался звонок. Звонил Он, который заповедный, тот самый, что должен охраняться государством, и сказал, что должен увидеть Киру сегодня же! Сейчас же! Сию же минуту!..

– Ах, у вас зуб болит? – закричала Кира. – Ах, я вам срочно нужна! Моя помощь?! Ах, я всем нужна с острой болью, а какая боль у меня, это вам всем неважно?!

Ох, что Кира ему кричала в трубку! Что она ему кричала!..

– Или вы будете меня учить одеваться! Ах, вы были в Крыму и встретили там на пляже очень миленькую женщину! Ах, она шла по берегу в простом платьице, босиком, на голове косынка! Ах, она была такая простая и такая очаровательная в этой своей простоте, что она понравилась вам! И вы вечером назначили ей свидание в парке. И когда она пришла, вы обомлели. От ее красивой естественности и простоты не осталось и следа. На голове у нее была какая-то несусветная шляпа с лентами, руки в перчатках, волосы были завиты какими-то спиралями, платье было с какими-то рюшами, оборками, а на ногах туфли, напоминающие козлиные копыта… Одеваться надо не для других, а для себя, скажете вы мне…

Выпалив это, Кира бросила трубку! Она опоздала! Ее поезд ушел!.. Тот, которого она любила, то есть любила, но не знала, что любила… он женат… у него дети!..

У него уже две доченьки, это ее доченьки у него, но не от нее, а от другой, от нелюбимой, а могли быть от нее! Могли быть. Недавно он приходил к ней с девочками на прием! И смотрел на нее, как тогда, как в институте… У него по-прежнему глаза, зовущие вдаль! Все дым! Все тлен! И разрыдалась.

Но в это время раздался настойчивый звонок в прихожей. Кира взяла в руки утюг и сказала:

– Если это Крокодил, я его убью!.. Если это Афонин, я его тоже убью!.. Если это какие-то вообще мужчины и их много, я их все равно всех убью! Всех до одного, всех по одному… в порядке живой очереди… превращая ее в мертвую…

С утюгом в руке Кира открыла дверь… В дверях стоял Он!.. Который не охраняется, но должен был бы охраняться государством! Он никогда не заходил к ней и не мог зайти никогда и ни за что!

Кира с утюгом в руках стала отступать от него. Она видела, что Он не видел ничего, ни утюга в ее руках, ни ее растерзанного вида… Ничего.

Он первый раз, она видела, видел только ее!.. Но она не видела, что в руках у него цветы и что вид у него, как всегда, чистый, усталый и свободный! Да, да! Свободный! У него был вид чистый, усталый и свободный! Именно свободный! Но это Кира разглядела потом, гораздо позднее. А когда Он вошел, она не видела Его и не слышала, что Он ей говорит, не слышала, а если слышала, то не понимала. А Он ей сказал:

– Кира, я хочу, чтобы вы стали моей женой!..

– Что, что? – переспросила Кира.

– Я хочу, чтобы вы стали моей женой!.. Я делаю вам предложение…

– Ну и что, – ответила она, – я желаю вам с ней счастья! Он сказал:

– С кем с ней?.. Она ответила:

– С той, что вы хотите, чтобы она стала вашей женой!..

После этих слов Он взял Киру за плечи и тряхнул так, как трясут спелую яблоню.

– Я хочу, чтобы вы! Вы! Вы стали моей женой!

И здесь она наконец-то поняла, что мужчина, о котором она и не смела мечтать… Капитан! Ее Капитан! Капитан самого Дальнего плавания ее жизни хочет, чтобы она стала его женой!

Но и когда она поняла, что происходит, она ответила ему так, что он не понял, что же это такое происходит!

– Это совершенно невозможно, – сказала Кира.

– Невозможно?

– Невозможно, – подтвердила она. А внутри ее все пело:

Будем ходить мы
От гавани к гавани.
Мы без анкет, без билетов, без виз.
Мы с Капитаном моего
Дальнего плавания
На корабле под названием
«Жизнь»!
И ни морщинки всю жизнь,
И ни жалобы.
Только в конце пусть смертельной
волной
Пусть не его, не меня
смоет с палубы,
Пусть его смоет, но
вместе со мной!
Пусть и на это иметь буду
право я,
Пусть прах мой первый воспримет
земля,
А Капитан моего Дальнего
плавания,
Пусть он последним сойдет с корабля…

Кира отстранилась от него и сказала:

– У меня есть убеждение, что замуж можно выходить, если ты очень ненавидишь того мужчину, за которого собираешься выйти замуж!..

– Ненавидишь? – переспросил Он изумленно. – — Но почему надо ненавидеть?

– Тогда есть надежда, что со временем ненависть перейдет в любовь!

– Неожиданная для меня теория! – сказал Он.

– Для меня тоже, – сказала Кира.

– А если выходишь по любви, тогда что?

– Тогда любовь перейдет со временем в ненависть!

– Господи, а я-то все время думал, как мне добиться вашей любви! А добиваться надо ненавистью! – сказал Он.

«Что это я делаю, – подумала Кира, – отказываюсь идти за него замуж, а сама объясняюсь ему в любви». Но Он и здесь сделал вид, что не понял ее объяснения.

– Ну ничего, – сказал Он, – я надеюсь, что сегодня же вечером я сумею заслужить вашу ненависть… А сейчас в ресторан! В «Софию»!..

– Неужели опять смотрины? – сказала растерянно Кира, без сил опускаясь на тахту. Приходилось ей бывать и на смотринах в роли «рассматриваемой».

– Конечно, смотрины, – сказал Капитан ее Дальнего плавания, – а как же без смотрин?.. Я буду весь вечер смотреть на вас, а вы на меня!..

– Ах, в этом смысле! – обрадовалась Кира. – Сейчас, сейчас! Я только переоденусь!..

Уже много раз в жизни Кире было неловко за других. Один раз за не бог весть какую актрису, художественную чтицу – не бог весть какую художественную. Это было на юге, в Кисловодске, где она отдыхала в санатории. Однажды вечером она купила билет на концерт. Ее привлекла на афише фамилия Чехова и название его прелестной повести «Дом с мезонином» в исполнении, неважно кого. Народу в театре было мало, актриса была простужена, говорила в нос, но делала вид, что она совершенно здорова – то и дело подносила элегантно пальчики к носу, как бы говоря, что это удачно найденный жест и к насморку не имеет никакого отношения. Но это было еще полбеды. Беда была в белом магнитофоне, стоявшем на столе посередине сцены. Из магнитофона актриса извлекала музыкальное оформление повести. В наиболее лирических местах чтица подходила к агрегату и, делая вид, что она подошла просто так, незаметно нажимала громко щелкавшую клавишу. На третьем щелчке Кира ушла из зрительного зала…

Но здесь, у себя в комнате, она, убегая переодеваться за ширму, не удержалась и тоже ударила по клавишам магнитофона… «Сухие листья жгут в саду…» И когда, переодевшись, вышла из-за ширмы, то спросила Его:

– Скажите… у вас… нет… – и замолчала в нерешительности.

– Нет?.. – переспросил Он. – Нет чего?..

– У вас нет детей?..

– Нет, – сказал Он, – но будут! Обязательно будут! Человек – это же два человека, влюбленных друг в друга и в своего ребенка!

Ну вот и все! Весь рассказ! Все повествование!.. Правда, было еще одно маленькое происшествие в загсе, так, заминка церемониала, но в этой заминке тоже была часть Киры, и о ней стоит рассказать. Когда главная женщина с чувством произнесла следующие торжественные слова: «Сегодня в вашей жизни торжественный и незабываемый день. Вы вступаете в семейный союз и по большому жизненному пути пойдете вместе. Помните, что, создавая семью, вы берете ответственность друг перед другом, перед обществом, перед будущими детьми. Помните, что чем крепче семья, тем крепче наше государство…» – и собиралась уже включить музыку, Кира громко сказала:

– Только не щелкайте выключателем. Музыка вся здесь! – и показала на сердце…